Автор: Tounezz
Название: Wanna be your dog
Фэндом: RPS, группа HIM
Пэйринг: Вилле/Мидж
Рейтинг: NC-17
Комментарии: давно не слежу за принцем финской сцены, так что события, имевшие место в его тяжелой гатишной жизни, перепутаны относительно хронологии. Романс, драма, нежножко депры. Пожалуй, Мидж OOC. Название потырено из старенькой песни Игги Попа и его Студней.
"Думаю, Лорди весь свой образ украли у нашего басиста, который, по правде говоря, и в маске не нуждается"
"Для гота Мидж слишком толст"
Виллевала - о лучшем друге и любимом басисте. Или наоборот
"Для гота Мидж слишком толст"
Виллевала - о лучшем друге и любимом басисте. Или наоборот
читать дальшеЕще до того, как Вилле открыл рот, я знал, что он скажет.
- Мы расстались,- он тяжело опустился в кресло,- Сигареты есть?
- Сейчас поищу,- я стал рыться в ящике стола. Сто лет не курил - обычные сигареты, я имею в виду.
До того, как этот несчастный влюбленный решил прийти сюда и слить переживания лучшему другу, я сидел в темноте, слушал старые конверты Оззи, и был умиротворен и почти счастлив. Он туберкулезно закашлялся, и я обернулся, всматриваясь в его лицо. Оно вмиг заострилось и вытянулось, как будто он постарел и исхудал за тот час, что провел с Йонной; нервные пальцы вертели свистнутый с моего комода сувенирный нож.
Я чуть поежился от возникшей в голове картинки из прошлого. Тогда дело тоже было в бабе. Уверен, наши девочки-фанатки ненавидят Сюзанну больше, чем битломаны - Йоко. Я и сам ее ненавижу. Довольно глупо, но никак не могу отделаться от этого чувства. Я вообще чересчур болезненно воспринимаю все, что связано с Вилле.
- Вот,- я протянул ему ополовиненную пачку,- Ты забыл в прошлый раз.
Он неторопливо вытянул из нее сигаретку, похлопал по карманам в поисках зажигалки, нашел. Прикурил. Руки его прилично дрожали.
- Может, тебе налить чего-нибудь?- предложил я, садясь на оттоманку и глядя на него.
- Не,- он сделал какой-то неопределенный жест,- Я уже.
И верно, теперь я чуял спиртягу в его дыхании.
- Слушай,- начал было я,- Мне очень жаль...
Я хотел сказать другое. Что-то вроде "Радуйся, придурок, она же из тебя веревки вила" или "Найдешь кого-то получше этой стервы", но стоит взглянуть на него, такого жалкого в очередном разочаровании, очередном heartbreak - как он любит это слово, и слова застревают в глотке.
- Микко... Мне так погано,- он стал колупать ножик ногтями,- Вот ты сейчас весь такой добрый, заботливый, а мне... мне двинуть тебя хочется.
Что ж, понимаю.
- Так двинь.
- Чего, сдурел? Полезу я на такого медведя,- усмехнулся он.
- А я не буду тебя трогать. Помолотишь меня, как грушу, может, придешь в норму,- с чего это мне захотелось играть в "Бойцовский клуб"?
Он нерешительно смотрит на меня пару секунд, потом поднимается и сжимает кулаки.
Он вовсе не слаб. Жилистый и крепкий, несмотря на увлечение бухлом, куревом и тотальную нелюбовь к физическим нагрузкам. Пару раз у меня даже дыхание перехватывает. Здорово саданув меня по ребрам, он вдруг останавливается и обмякает так, что мне приходится его держать. Пьяные слезы катятся по его щекам. Он зло повторяет: "Тварь, блядь, сучка!", пока я обнимаю его.
- Прости меня,- выдавливает он, вытирая слезы рукавом,- Прости, я урод, прости...
Он поднимает глаза, высвобождается из моих рук и сам целует меня. Ему так важно контролировать ситуацию.
- Мне это нужно, Мидж,- бормочет он между погружениями языка в мой рот.
Это не поцелуи, нет. Это как искусственное дыхание, исключительно терапевтическая процедура. Однажды я проделывал настоящее искусственное дыхание, когда у него случился сильный приступ астмы. И да, ему правда это нужно.
- Пойдем в спальню, тут... неудобно.
Мы дружим чертовски давно. Мне было лет четырнадцать, когда мы познакомились. Оба тогда лабали на басухе, я даже пытался выучить его чему-то. Вместе пили. Пробовали травку. Смотрели порнуху. Дрались с соседскими мальчишками. Ночевали в одной койке. Я искренне считаю его братом. Которого время от времени трахаю.
Это всегда начинается с того, что я пытаюсь его успокоить или поднять ему настроение, когда ему совсем херово. В порядке братской помощи. Как-то он здорово поругался с отцом и пришел ко мне мрачный и злющий. С гитарой. Решил сбежать из дома, подумалось мне. Мы тогда баловались пивком, сидя на полу в каком-то клоповнике, где иногда тусовались панки и наркоманы, а он рассказывал, как папаша достал его. Я верил лишь наполовину, зная, что его отец нормальный мужик, а Вилле и сам не особенно смахивает на кусок торта со взбитыми сливками и может задолбать так, что взвоешь.
Захмелев и расслабившись, он улегся на пол, положив голову мне на колени. Мне страшно нравилось, когда он делал так. В такие моменты мне казалось, что он видит во мне старшего брата, который всегда защитить и поможет. Ну, у меня-то никогда не было братишки, а так получалось, что есть.
- Поцелуй меня,- вдруг сказал он.
- Ты чего, обкурился? Так, я тебе больше не наливаю,- заржал я.
- Я серьезно,- он поднял голову и сел совсем близко,- Я еще не целовался. Научи меня.
В тот вечер ему все же пришлось вернуться домой, и с отцом он помирился (впоследствии Вало-старший даже отстегнул нам бабла на демо). Все было как прежде. Кроме того кружащего голову ощущения, которое я испытал, когда Вилле, вцепившись в мои плечи, касался моих губ и языка своими. Оно, как говорится, и поныне со мной.
Утром у меня что-то вроде сексуального похмелья. Вилле дрых в моей постели мордой в подушку. Он и впрямь похудел. Эта сука не давала ему покоя уже несколько месяцев - то ей не нравится, это... Орала на него при всех... Я вспомнил, каким он выглядел здоровым и счастливым, когда они только начали жить вместе.
- Хорошо, что ты начал нормально есть,- ржали наши парни,- А то по тебе можно анатомию изучать.
И вот... Конец. Ему не везет с женщинами. Он вообще мазохист и выбирает себе подруг исключительно из тех девушек, которые способны довести его до белого каления в пять минут.
На VH1 пели дифирамбы воссоединившимся Stooges. Игги, как всегда, резвился и был свеж и молод, а вот Эштоны на его фоне казались старыми, увядшими как неубранные в срок яблоки. Моя юность, черт возьми.
Я отвернулся к холодильнику. Из динамиков жахнула отборная протопанковская грязь. Что-то из старого.
"Now I wanna be your dog"- ревел исступленно Поп.
Ох, мать твою. В самую точку. Собакой, псиной твоей, подстилкой, кем угодно... Кофейку бы...
Он держится. Никаких истерик, никаких игр с ножами, никаких таблеток. Наверно, повзрослел. Научился фильтровать страдания и перемалывать их в музыку. Пока он мне ничего не показывает. Говорит, что должно пройти некоторое время, как с вином. Когда мы колесим с одного летнего феста на другой, каждый считает своим долгом спросить, а правда ли, что наша сладкая парочка больше не вместе. Им нужно подтверждение, нужно услышать его из уст Вилле, увидеть тоску в его глазах - тоску, которая стала их фетишем.
Однажды утром меня разбудил звонок Вало:
- Ни за что не угадаешь, где я,- он вроде смеялся, но слижком уж нервно.
- На Марсе?- предположил я, не сдержав зевок.
- Почти. Я в полиции, прикинь, Мидж! Этот идиот позвонил в полицию!
- Идиот?
- Мой сосед, не тупи, мужик.
Это давно стало проблемой. Соседи для Вилле и Вилле для них. Видно, на этот раз он превзошел себя.
- А что случилось? Почему он вызвал полицию?
- Не хочу сейчас объяснять. Свяжись с Сеппо,- гудки.
- Хорошо,- тупо пробормотал я. Почему он сразу не позвонил менеджеру? Ничего не понимая, я набрал Сеппо, он приехал, и мы вдвоем отправились выяснять, что натворил этот творец.
- Подумаешь, пара цветочных горшков,- веселился потом Вилле,- Никто же не пострадал.
Я все думал, к чему это было? То ли он шел на поправку, то ли окончательно погряз в депрессии. Тем не менее у меня был повод для радости - после этого случая он поселился у меня. "Всего на пару дней!" Как будто я когда-то возражал.
Близилось Рождество. Я не очень сентиментален, и не очень религиозен, но почему-то меня вдруг охватило светлое, не в пример полярной ночи, чувство, что скоро все наладится. У меня, у Вилле, у нас... Собственно, у меня и не было своих проблем - просто я переживал за него.
- Я нашел дом,- сказал как-то утром Вилле. Настроение тут же упало. Значит, он съедет.
- Отлично,- я старательно улыбнулся, наливая себе кофе,- Что за дом?
- Это надо видеть, Мидж. Он в Мунккиниеми*.
Я скроил недовольную гримасу. Он что, не мог найти что-нибудь поближе?
- Да брось, совсем недалеко от центра. Зато это дом моей мечты, ты что, не рад, а?- он ткнул меня в плечо и тут же обнял за шею.
- Когда ты переселяешься?
- Как можно скорее.
Этот дом - и вправду что-то. Я и понятия не имел, что где-то в Мунккиниеми есть настоящая башня, и теперь Вилле купил ее всю, все четыре этажа. В день его новоселья все только и делают, что бегают по этажам и восхищенно охают. Она похожа на замок из фэнтезийного романа - и снаружи, и изнутри.
Вечером мы церемониально поднимаем бокалы недурственного коньячка.
- Скорей бы закончился этот год,- шепчет он после тоста, вроде как загадывает только для себя.
А я... Я не знаю. Я как как громоотвод, принимаю удары грома судьбы, предназначенные ему, на себя. Так что пусть будет счастлив. Что я могу еще пожелать, прежде чем выпить?
- Приезжай ко мне.
- Что-то случилось?
Он смеется приглушенно:
- Все в порядке. Просто хочу тебя видеть.
Его звонок застал меня в торговом центре в канун Нового года. Должно быть, ему в его башне вдруг стало одиноко. Пиво-чипсы-лучший друг? Что ж, неплохой вариант в новогоднюю ночь. Так что через полчаса я был у него.
- Привет,- он мягко улыбался мне, ведя в гостиную. То была не обычная его гримаска, разработанная специально для телевидения, концертов, фотосессий... Вы даже не представляете, как мило может улыбаться этот малолитражный демон.
Конечно, у него нет никакой рождественской ели. Мы уселись на диван перед журнальным столиком, уже заваленным окурками, безделушками и дисками. Ему бы экономку, подумал я с усмешкой.
- Чего ты смеешься?
- Просто рад тебя видеть.
- Это хорошо.
Мы ведем какие-то странные разговоры. Я не могу сосредоточиться ни на одной теме, мой взгляд скользит по его телу, лицу. Он подпирает скулу, и тоже не спускает с меня взора. Но с его стороны это игра в гляделки, не больше...
Он встает, уходит на кухню. Джинсы, пожалуй, великоватые ему, оголяют тугие бедра, майка слишком тесная и короткая. Мне так хочется коснуться его, но стоит придвинуться ближе, и у него находиться повод отойти.
Возвратившись с подносом сэндвичей, закусок и бухлом, он, выгружая все это на стол, нагибается, выставив напоказ задницу.
- Вина, водки? Пива?- спрашивает он, не меняя положения.
- Вина,- что я несу, я же не люблю вино?
Подавая мне бокал, он задерживает прохладные пальцы на моем запястье на секунду.
- Сейчас вернусь.
Твою мать, он же хочет меня соблазнить! Ерунда какая-то... Когда это меня нужно было соблазнять?
Его долго нет. Иду в его закопченую (он быстро обживается) кухню, нахожу вытаскивающим лед из холодильника.
Он как-то странно смотрит, от этого взгляда мне становится жарко и душно...
Всего шаг. И я делаю его, притягиваю своего друга за подбородок, целую жадно. Первые пару секунд он недвижен, потом его руки ложаться мне на плечи, стискивают их. Наверно, со стороны мы выглядим как борцы. Он словно отталкивает меня, однако вовсе не хочет прерывать это.
- Я хочу тебя,- рычу я, стаскивая его дурацкую блядскую майку.
- Прямо здесь?- смеется он.
- Мне все равно,- забираюсь ладонями в его штаны, тискаю ягодицы.
- Пойдем,- он вырывается, ржет над моей недовольной физиономией, и мы поднимаемся по прихотливо украшенной лестнице в спальню. Какая к черту, лестница? Ох, не верьте мне, я ее даже не заметил тогда...
Все так быстро, торопливо, скорей стащить всю эту одежду, с себя, с него, обнять, отстраниться, в шутливой борьбе повалить на койку. Его тело словно змеиное, руки то и дело обвивают меня, скользят по моей коже. Возня с кондомами.
- Попробуй... не руками,- прошу я. Мы никогда не занимались оральным сексом, об этом и речи не шло, но теперь он ласкает меня ртом без всякого отвращения. Неожиданно он выпускает мой вздыбленный конец:
- Не волынь,- и переворачиется на живот.
Мне немного не по себе от его новой татухи. Кажется, будто кто-то посторонний смотрит на меня с его спины, осуждающе, недобро - пока я осторожно разрабатываю его и вторгаюсь в его тело, стараясь не сорваться, не сделать ему больно. Поэтому я прижимаюсь к нему очень близко, обхватываю руками, и строгий взгляд скрывается меж нашими телами. Он кладет мою дрожащую ладонь на свой член, дрочит себя вместе со мной, откидывает голову, позволяя мне целовать свою шею, бедра движутся судорожно, застывая на секунду каждый раз, когда я проникаю особенно глубоко.
То, что он кончает подо мной с такими стонами, явно означающими удовольствие, приводит меня в восхитительное состояние легкого помешательства. Я размазываю его семя по стволу, утыкаюсь лицом в его взмокший затылок, вдыхаю чудесный запах его волос и, вжавшись до упора, изливаюсь в него.
- Ты в порядке?
Он кивает, ложится, притягивает меня к себе. Его глаза блестят как вода в заливах меж фьордами, зимой она как раз почти зеленая...
На улице, должно быть, ужасно холодно. Моя рука гуляет по телу Вилле, лениво, но со вниманием оглаживая рисунки, набитые на его коже. Они как карта, по которой можно изучать его жизнь. Каждый раз, влюбляясь, он стремится увековечить свою любовь очередной татуировкой, но потом, когда любовь проходит, неизменно оставив новую кровоточащую рану, он исступленно убивает эти следы.
Я оглаживаю его левый сосок. Он долго думал, уничтожать ли память о Сюзанне, в итоге просто забил эту татуху другой. Беру его за руку, изучаю "обручальное кольцо"**.
- Как ты думаешь,- говорит он задумчиво, словно прочитав мои мысли,- Может, превратить J в M?
Я что-то стал суеверен.
- Не надо,- для пущей убедительности целую его ладонь,- Лучше закажем пожрать, а?
*Мунккиниеми - западный район Хельсинки
**Вилле и его бывшая невеста Йонна, обручившись, набили татуировки с инициалами друг друга вместо колец, ну, вы знаете